Сироты небесные - Страница 22

Но. Если бы это было не сейчас.

Каперанг Сергеев за сорок лет так привык к своему прозвищу, что иначе как Некроном себя и не воспринимал. Ещё его иногда называли Протеем – за редкую адаптабельность.

Вот и сейчас он, прихрамывая, обошёл помятый корабль, посылая мысленные молнии на голову пилота-недотёпы и уже прикидывая, с какого боку браться за ремонт. Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя: два тумблёра, два мотора, фюзеляж и плоскостя… А ведь придётся списать машинку в лом, почесал он затылок, ремонт обойдётся в два новых… хотя новых «Аистов» не делают уже который год. И правильно. Зачем делать такие вот угробища?..

Долго составляли акт об аварийной посадке. Пилот вины не признавал, грешил на органы управления, которые вдруг начали реагировать со значительной задержкой. Французы ни на чём не настаивали, когда увидели, что люди целы. А корабли что – жестянки… новых наделаем. Пригнали тягач, освободили полосу, наладили ловушки. Пока, до окончательного решения, «Аист» отогнали на дальнюю стоянку. Откуда до свалки метров триста. Этакий намёк.

На ощупь, температура воздуха топталась где-то около тринадцати градусов выше нуля; из редких рваных облаков необыкновенного серо-сиреневого цвета, несущихся низко и очень быстро, пробрасывало совершенно горизонтальным дождём. Некрон распахнул куртку и встал, подставив тельняшку ветру. Это было неожиданно приятно.

Из притормозившей машины вышли двое.

– С днем рождения! – сказал один.

– Ну вы и дали козла, – сказал другой. – Пилот, наверное, был слепой и безрукий?

– Машина старая, – махнул рукой Некрон. – Я говорил, что застрянем. Как в воду глядел. Машков, – представился он стандартным псевдонимом. – Юра.

– Глеб, – сказал, протягивая руку, тот, который поздравлял. – А это Гарик. Пулю пишешь?

– А как же, – даже немного обиженно пожал плечами Некрон.

– Значит, судьба. А то здесь какие-то перетрубации, и мы без четвёртого…

* * *

Как всегда полагается после аварийной посадки, всех пропустили через медпункт. Даже если нет прямых травм, то стресс и так далее. И уж тем более – необходимо обследовать пилота, допустившего такое непотребство. Может, нюхал что-нибудь не то…

За Антона принялись основательно, втроём. Сначала у него взяли мочу и кровь – довольно много, на его взгляд. Потом всего, с ног до головы, обстукали молоточками, покололи иголками, прилепили электроды к шее, вискам и темени и стали ломать вопросами на сообразительность и на скорость, после чего накрутили его в кресле-вертячке и снова принялись за вопросы. Самописцы шуршали по ленте. Ни в ком из троих медиков Антон не чувствовал ничего, кроме рутинного профессионального интереса.

– До завтра всё равно ты будешь отдыхать, – сказал наконец один из врачей. Он говорил по-русски почти правильно, но с сильным акцентом и по виду был, кажется, индусом. – Будут готов анализы биохимия-биофизика. Окончательное решение. Желательно – много спать. Снотворное?

– Сам усну, – сказал Антон и зевнул. – Только вот что: мы же за нашим парнем прилетели, он вчера…

– Да, знаем. Ментл конфьюжн средний степень. Хочешь в одну палату?

– А можно?

– Стараемся помогать.

В коридоре, когда его везли в кресле на колёсиках (такое тут было правило), он увидел дока Римму. Она весело улыбнулась ему и помахала рукой. Другой рукой она придерживала за локоть Иссу. Исса нервно топтался на месте. Некрона поблизости не ощущалось. Наверное, устанавливал связи и наводил мосты…

Петька, к разочарованию Антона, спал. Спал судорожно, потно, тяжело – однако же настолько крепко, что растолкать его не удалось. Антон, не снимая пижамы, улёгся поверх одеяла, потом внезапно замёрз, укрылся – и попытался расслабиться, чтобы послушать, что происходит вокруг: рядом, выше, ниже, где-то далеко. Но будто бы шумело в ушах – накатывали волны прибоя, волокло камни, долго лопалась пена. Покачивало. От ветра вздрагивали толстые стёкла.

Всё было как-то очень неправильно, но Антон не мог ухватиться за эту неправильность. Вернее – всё было слишком правильно. Как в школе перед министерской проверкой…

* * *

К вечеру Некрон стал уже в доску свой среди русской части персонала базы. Такого рода фокусы получались у него сами собой, он не применял никаких специальных методик, не ставил себе гармоники голоса, не отрабатывал движения глазами и жестикуляцию. Наверное, всем этим он был отоварен от природы по самое «не могу». В ранней молодости он просто чудом не удержался на скользкой дорожке брачного аферизма, да и потом всякое бывало. Короче: Некрон, не прилагая никаких усилий, становился по одному лишь собственному желанию своим для любой компании, группы и уж тем более – для любого отдельного человека. Он мгновенно завораживал и располагал. У него была крепкая уверенная рука. А ещё с ним было интересно и легко.

И расставался он, когда требовалось, тоже как надо – без обид. Особенно это касалось женщин.

Таким образом, за очень короткое время он узнал о жизни базы всё, что мог. Он узнал бы и то, что ему было нужно, если бы знал, о чём конкретно спрашивать.

Заготовленные дома скороспешные умозрительные теории произошедшего (происходящего?) подтверждения не получали.

На Кергелене за всё время существования аварийной площадки не появлялся ни один марцал. И за все века, которые человек жил здесь – а это более трёхсот лет, и временами численность населения доходила до десяти и более тысяч (девятнадцатый век, французская каторга пострашнее Кайены), – не было зафиксировано ни одного достоверного появления НЛО, несмотря на то, что на острове функционировал ракетный полигон, а такие объекты имперцы начали опекать задолго до вторжения. Тут не происходило никаких странностей с людьми, пингвинами, чайками и тюленями – если не считать стойких легенд о гигантских пингвинах, роющих норы в отвесных берегах. Норы видели многие, пингвинов – никто. С двухтысячного года и по настоящее время на островах погибли (в основном разбились на полосе или утонули в океане) и умерли от болезней сто два человека, но все тела были обнаружены и преданы земле – либо на местном кладбище, либо увезены на родину. Нет, никаких таинственных происшествий. Иногда начальство со скуки начинало делать глупости, но терпимые. Например? Ну, из последних – поиск термальных вод. Чтобы потом сделать, как в Исландии: купола, а под ними пальмы и абрикосы. И выращивать виноград. Прямо на склонах вулкана. Виноград обожает старую лаву…